Яков Брафман - Книга Кагала [3-е изд., 1888 г.]

Вот краткий очерк чрезвычайно обременительного и во всех отношениях вредного для жизни евреев и христиан, посреди которых они живут, кашера. Но надо заметить, что своим существованием в той полной силе, в которой кашер живет между евреями в России, он главным образом обязан не фанатизму, в который якобы погружена вся еврейская масса, как ошибочно многие полагают, а бдительному надзору самых строгих кагальных агентов и специально созданных учреждений, контролирующих каждый фунт мяса, употребляемого евреем, и тем строгим преследованиям, которые кагал всегда употребляет против нарушителей кашера[246].

Таким образом, кашер навязывается евреям более силой страха и наказания, чем фанатизмом. Кагал по опыту знает, что не все евреи, которые придерживаются кашера у себя дома, т. е. там, где они всегда под надзором кагала, остаются ему верными и там, где они чувствуют себя вполне свободными от такового надзора. Будучи знаком с этой скрытой чертой жизни еврея, кагал убежден, что с оставлением кошера на попечение совести еврея в непродолжительном времени в каждом обществе найдутся такие евреи, которые при покупке мяса забудут обо всем и станут приобретать то мясо, которое здоровее, вкуснее и дешевле, а так как треф всеми этими качествами отличается от кашера[247], то он непременно возьмет перевес и кашеру недолго останется нести верную службу иудейству.

При таком убеждении относительно индифферентности еврейской массы кашеру, и, с другой стороны, при важном значении кашера для ограждения иудейства в его чистоте и нерушимости, кагал в России, в стране, где иудейство расположилось главным лагерем, кагал сам тщательно заботится о кашере. И действительно, положиться здесь на совесть евреев или поддерживать кашер проповедью, увещеванием и тому подобными мерами — дело очень и очень ненадежное; кашер явился бы тогда сказочным громаднейшим зданием, построенным на песке. Теперь ясно, для какой надобности кагал употребляет самые строгие меры для охранения кашера, теперь ясно, почему он строит за свой счет скотобойни, по какой причине он заполнил мясную торговлю множеством своих чиновников и обременил эту отрасль тяжелыми налогами и поборами и, наконец, к чему вся эта странная обстановка вокруг мясной торговли, которая подробно обрисована в кагальных постановлениях относительно кашера, изложенных во 2-ой части этой книги под №№ 48, 50, 77, 293, 294, 295, 307, 308, 844 и др. (или в 1-ом издании №№ 5, 8–11, 13, 14, 32, 36, 60, 61, 80, 88–91, 93–96, 114, 122, 142, 152, 157, 161, 164, 173, 176, 178, 184, 217, 226, 249–251, 257–259, 265, 269–272, 275 и 278 — Прим. ЛВН).

Но если, кроме всего сказанного, вспомнить еще, что коробочный сбор с кашера образует в руках кагала капитал, необходимый не только для содержания служителей по части кашера, но и для других кагальных оборотов, как, например, на подарки чиновникам, подкуп и т. п., как это изображено в вышеназванных документах[248], то не трудно понять, до какой степени кошер и коробочный сбор от кашерного мяса вредны для самих евреев, для христиан, посреди которых они живут, а в особенности для целей правительства, о чем ниже еще будем говорить.

После всего сказанного сам собой возникает вопрос: как смотрит на кашер русское правительство и что говорят о нем русские гражданские законы? Ответ таков: кашер в России обеспечен силой русских законов и наблюдением за аккуратным исполнением его со стороны евреев занимается не только кагал, но и местные власти. Вот как объясняется это странное явление. Не доверяя только своим силам великое дело охранения от ослабления опоры иудейства — кашера в России, в главном Талмудическом лагере, и опасаясь тех случаев, когда оштрафованные за нарушение кашера субъекты стали бы искать защиты у местных властей и законов, — обстоятельства, от которого ни в каком случае нельзя ожидать благих последствий для интересов иудейства вообще и власти кагала в особенности, кагал постарался подвести устав о кашере под требования русских законов, подкрепив его силою оных. Достижение этой цели, как следует полагать, не стоило излишних трудов и усилий. Требовалось только указать правительству, что коробочный сбор от кашера послужит дополнительной и облегчительной статьей в деле взыскания налогов с евреев. И действительно, этот довод увенчался успехом и дал возможность кашеру занять место на скрижалях русского закона а такой форме:

«Существующий издавна в еврейских обществах Российской Империи особый денежный сбор под названием коробочного или кружечного предназначается на общественные потребности евреев, как-то: на облегчение средств к бездоимочному взносу податей и исправному отбыванию повинностей; на уплату общественных долгов; на учреждение и содержание еврейских училищ и пр.[249].

Общему сбору подлежит: 1. Убой скота на кашер (с каждой скотины). 2. Резание птиц (с каждой птицы). 3. Продажа кашерного мяса (с каждого фунта). 4. Пени, штрафы и взыскания за несоблюдение правил по общему коробочному сбору[250]».

§ 53 того же Положения прибавляет: «При убое скота и птиц на кошер не употребляется других к тому орудий, кроме данных откупщиком, с его клеймом и с удостоверением раввина, что они могут быть употребляемы для кашера».

К довершению всего § 57 гласит: «Городские и земские полиции и общественные начальства должны оказывать откупщикам по всякому их правильному требованию законное содействие и вспомоществование в том, чтобы коробочные сборы платимы были евреями без всякого сопротивления и утайки».

В силу последних параграфов в любой день и час еврею, не только нарушителю кашера, но даже ослушнику самомалейшего веления кагала, грозит неминуемая опасность посещения последнего в сопровождении полиции для обыска горшков и блюд, в которых кагальный откупщик мясного кашерного сбора, с контрактом правительства в руках, укажет полиции нарушение будто бы правил кашера, нарушение, которому полиция принуждена поверить со слов члена кагала.

И вот, кашер теперь имеет обязательную силу для еврея в России не только по Талмуду, но и по государственным законам, а наблюдением за аккуратным исполнением оного занимаются вместе с кагалом и местная полиция, и местные власти. Следовательно, кашер — главная твердыня иудейской обособленности — теперь уже не опасается ни внутреннего, ни внешнего врага.

Но, может быть, поддержка кашера со стороны правительства приносит последнему пользу в финансовом отношении?

Красноречивым ответом на этот вопрос является ряд следующих цифр, выражающих недоимку, числящуюся за евреями: а по Минской — 341.097 руб. 15 коп.[251], по Виленской губернии за 1867 г. — 293.868 руб. 36 ½ коп.[252] и за 1879 г. — 273.405 руб. 48 коп.[253].

Если после всего сказанного нами относительно кашера и поддержки его со стороны русского закона мы возвратимся к вопросу о значении кагальных сумм со свечного и коробочного сборов в руках кагала, то мы неизбежно придем к следующим непреложным выводам: путем поддержки со стороны русского законодательства еврейских отдельных сборов и налогов и передачи их в ведение самих евреев:

1) поддерживается на русской территории национально-еврейское правительство — кагал;

2) правительство это, став между русским законом и еврейскою массою, устраняет, с одной стороны, действие общих русских государственных законов на жизнь еврейской массы, а с другой — насильственно развертывает над нею знамя закона еврейского, национального;

3) ограждая иудейство от действия законов русских, оно, тем не менее, заставляет русское правительство играть грустную роль исполнителя наказаний над теми евреями, которые осмелятся не исполнить хоть маловажного кагального постановления.

Таким образом, все эти положения в совокупности убеждают нас в том, что отдельные сборы и налоги с евреев дают возможность кагалу осуществлять цели явно и диаметрально противоположные намерениям русского правительства и вредные для интересов коренного русского населения.

Говоря об административной деятельности кагала, мы имели случай указать на то обстоятельство, что кагал сохраняет за собою и старается по возможности не отдавать в ведение иноверческого суда юрисдикцию над евреями по общим уголовным делам, возникающим в местной еврейской общине. Но расправляясь самолично с преступниками, он вместе с тем не придерживается какой-либо определенной системы наказаний. Из массы документов, помещенных во 2-ой части нашего труда, видно, что наказания эти, начинаясь со штрафа, оканчиваются даже привязыванием к позорному столбу в синагоге[254]. Таков способ уголовных репрессалий кагала по отношению к общеуголовным преступникам. Но совершенно иначе действует кагал по отношению к отступникам веры и ослушникам кагальных постановлений.